Произведение представляет собой целую метафизику ада: мир, перевернутый с ног на голову, измерение бесовщины, где черт-Чичиков (воплощение пошлости — символ христианского представления об адской пустоте, скуке и бездарности) совершает спуск от маниловской иллюзорной мечтательности, разрушающей бытие, до окончательной свалки, смерти бытия у Плюшкина. И удивительно: конфликт между прекрасной формой поэмы и ее темой (адом) разрешается в пользу красоты благодаря творческому усилию Гоголя, его поэтическому слову: такова разгадка, казалось бы, абсурдного финала поэмы (Чичиков на тройке и знаменитый гоголевский гимн, возникающий как бы из ниоткуда). Уродство ада побеждается красотой («красота спасет мир», как говорил другой христианский писатель). Неудача второго тома «Мертвых душ», кажется, объясняется именно этим: победа добра уже достигнута, преображение уже произошло (с окончательным сменой перспективы самой поэмы с бесовской на поэтическую). Борьба в поэме идет не за душу Чичикова (непонимание этого — причина неудачи самого замысла второго тома), а за то, какое видение победит: бесовское или райское.